03.08.2008

Аэропорт (непридуманное)

                                                              АЭРОПОРТ
 С утробным, протяжным стоном, тяжелогружёный бедолага – лайнер с видимым усилием оттолкнулся  лысеющими  пятками колёс от замызганной бетонной полосы.

В пилотской кабине почти трезвый экипаж почти в полном составе усиленно рулил всякими там рулями, давил на  разные там педали и  озабоченно хмурясь, бестолково щёлкал разноцветными  тумблерами. Распихивая упругий воздушный поток мосластыми  крыльями, самолёт  робко выгребал на заветный курс. В пассажирском салоне,  в ущелье между кресел,   замелькали, туго обтянутые синими коротенькими юбочками,  аппетитные попки сексопильных бортпроводниц. Вроде  бы,  все были при делах.

Над входной дверью  пилотской кабины, видимо в подражание земным, “автолайновским” салонам, чуть ниже разномастных светящихся табло, красовалась корявая надпись, сделанная от руки масляной краской: “Внимание! Семечки, орехи, бананы и прочие апельсины жрать вместе с кожурой в целях экономии на уборщице!”

В салоне (вот тоже названьице!),  пассажирный народ медленно возвращался  из обморока в реальность после  затяжного взлёта. На нежно-зелёные от ужаса  лица   наплывало осмысленное выражение. Наиболее ушлые деловито закрутили головами  в поисках стюардесс. Естественно, с меркантильной целью непременно урвать что-нибудь бесплатное,  но непременно полагающееся   во время полёта.

   Только одна мрачная  личность с подсыхающими образцами разнообразной закуски в буйной бороде, налитыми дурной кровью глазами угрюмо взирала  на расцветающий вокруг него праздник жизни. Жить с утра вообще страшновато, а уж с похмелья – подавно. 

Да к тому же, по закону всемирной подлости, а может, для усугубления истерического состояния нашего страдальца, /назовём его Коляныч/ в соседнем кресле угнездилась ярко выраженная “не пьющая” личность. Есть, есть ещё в наших стройных, пьющих, мужских рядах такие вот “выкидыши”, от правильности, опрятности, благовоспитанности и интеллигентности которых неудержимо тянет блевать.

С брезгливым выражением  на крысиной мордочке, “в жопу правильный мужчинка’ осуждающе принюхивался к почти осязаемому, тяжёлому спиртовому амбрэ, творимого Колянычем. “Сидит, молчит тут под руку”, неприязненно подумал Коляныч, покосившись на мерзкого соседа и, трубно рыгнув,   тяжело рухнул в ад воспоминаний…

   …По моему, нет ничего более жестокого и страшного занятия на Земле,   чем вспоминать в деталях весь вчерашний день с похмелья!

    …И грянул банкет! Закуски энергично хрустели на зубах. Любого из нас ведь хлебом не корми, дай колбасы пожрать! Бурлили  и пенились в бокалах и рюмках алкогольные реки. Умильные тосты “подогретых” почитателей накрывали Коляныча “с головой”  ватным одеялом благодушия и усыпляющей бдительность довольности собой.

Расквасившись и вконец разомлев от ликёрно - хвалебных речей в свой адрес, Коляныч по рассеянности и небрежению  не рассчитал критической дозы спиртного совершенно непроизвольно  вливаемого в себя. И, так как уже давно  не  оскорблял свое человеческое достоинство  и не поганил процесса пития  употреблением закусок, тихо впал в состояние, близкое к коматозному.

  …Действуя по принципу – поел сам, помоги товарищу, гостевой народ  изгалялся над столами, как только мог. А кто не мог, изгалялся над народом. 

   Когда на банкетных столах из закусок остались только пустые тарелки со злобно расплющенными сигаретными бычками, приглашенное  стадо,  безвольно свесив вдоль туловищ натруженные  застольной работой руки, с безобразно  вздувшимися животами и защёчными мешками, тупо и сонно разочарованно поплелось к выходу. Ведь мозг и желудок – самые энергоёмкие органы человеческого организма и одновременно функционировать ну просто не в состоянии.

   Тут и высоколобое тело Коляныча благодарные вниматели на руках, но с заметным трудом,  потащили к выходу.

   Нашего героя пригласили на дальнюю периферию как модную  иностранскую знаменитость, дабы любознательный местный народ утолил бы интеллектуальную жажду и насквозь пропитался бы новыми, модно передовыми   знаниями.

   У врат банкетного зала бил копытом кривой асфальт персональный гнедой автомобиль номенклатурной марки  для доставки пришлого эрудита  до аэропорта. Аэропорт – это, конечно, чересчур громко сказано… Как мы узнаем чуть позже…

   …Облегчённо мигнув стопарями, потрёпанная “волга” со скрипом и лязгом  растворилась в местной непроглядной тьме. Здание аэропорта непосвещённому и не освещённому приезжему гостю можно было обнаружить с большим трудом, да и то если только наощупь, в упор.

   …Устало понуря голову, Коляныч потащил себя и чемоданоподобный портфель в сторону звуков прогреваемых авиационных двигателей. А, значит, в нужную сторону.

   …Судя по количеству алчно сверкавших по  всем аэродромным закоулкам   служебных глаз под форменными фуражками, аэропорт был почти, как настоящий. А, судя по интенсивности сверкания, было совершенно ясно, что местным стражникам  денежного содержания   не выплачивалось с момента провозглашения независимости неизвестно от чего и по причине “лёгкой” забывчивости высокого начальства. То есть, местные стражнички были хронически ввергнуты гнусными обстоятельствами в пучину самообеспечения. По  нашему говоря – что потопаешь , то и полопаешь!

    Ухорезы мгновенно заценили  маняще нетвёрдую походку клиента, и его объёмистый, жирный портфель. И оттопыренные гонорарными купюрами карманы.  Непростительно долго ратнички беззвучно дрались между собой, задыхаясь от волнения и захлёбываясь тягучей слюной, за право первым наброситься на приезжую добычу, что бы с утробным урчанием вгрызться в  его оголённую собственность.

     ..Мгновенно и крайне профессионально    карманы высоколобого московского гостя были вывернуты и зачищены. Одновременно,  видимо, что бы  клиенту было не так больно расставаться с деньгами, его несильно, даже как - то  тактично, со всем уважением, лениво поколачивали.

    …Вид опустевших и повисших пустыми бильярдными лузами карманов как то быстро свёл уже ненужное избиение на нет. Блюстители местных законов потеряли всякий денежный интерес к  личности Коляныча. Получив контрольный пинок  под зад, он  очутился на грязных задворках аэровокзала. “И познал он великую истину – что земля совсем не круглая, а очень грязная и твёрдая, и противно скрипит на зубах”....

   Каким - то чудом билет на рейс всё же отыскался в одном из пострадавших карманов и Коляныч, наступая себе на все нервы и органы, обречённо поплёлся отыскивать свой самолёт. Во время длительных скитаний по заблёванной авиационным керосином взлётной полосе, какая - то пробегавшая мимо него невоспитанная сволочь пребольно отдавила Колянычу всю правую переднюю руку…

   …Совершенно неожиданно под одним из алюминиевых хвостов “железных птиц” Коляныч нос к носу столкнулся с явно ненормативной личностью. Взглянув нестандартно ясными, лучистыми очами в самую душу Коляныча,  абориген, тяжело вздохнув,  протянул ему явно оторванную “с мясом”  от собственного сердца початую бутылку до слёз знакомой и родной водки…    

   …Вдоль бортов и кресел, ядовито змеясь и свиваясь в смертные петли, потянулся   сизый,  ядовитый душок горелой электропроводки.

Судя по вытаращенным лицам заметавшейся бортобслуги, в салоне назревали необратимые процессы, причём явно диструктивного характера.

Особо возбудимые пассажиры стали поспешно прыгать в спасительные обмороки. Другие начали закатывать себе персональные истерики, с непременным заламыванием рук и закатыванием глаз под узенькие лобики.

  …Тут даже до его  страдающих от  тошноты мозгов дошло, что такой, вроде бы, благополучный горизонтальный полёт “красавца-лайнера” очень скоро перейдёт в банальное и вполне непроизвольное пикирование к матушке-земле и… И вполне возможно, что во время жёсткого контакта с её поверхностью “дорогой подарок”, возжделенная початая бутылка водовки, с таким трудом пронесённая на борт самолёта, вполне может разбиться, причём  в дребезги! А этой катастрофы  -  трагедии  Коляныч уж точно не переживёт!

И тогда ОН  встал! Красив, как сопли на обоях и пьян в сосиску! Изящно и непринуждённо облокотившись на блестевшую смертным потом  лысину “непьющей личности”, наш Коляныч не спеша, вдумчиво и вдохновенно, на глазах онемевшего салона, исполнил “соло на пузыре” или “отзовитесь горнисты”. То есть употребил водку вовнутрь без привлечения к процессу пития какой – то там презренной рюмки или насквозь родного гранёного стакана.

В самом неудобном и сложном для приёма “жидкой валюты”  виде – из горла. Процесс употребления близился к концу, как вдруг неприятная как лягушка, мысль коснулась мозгов нашего героя. Ведь это последние глотки в его жизни. Далее не будет ничего! И теперешнее его “забухалово”, то есть запой, ничем не кончится! Ни скандалом, ни благородной дракой.

Завтра не будет привычно жуткого похмелья, душевной ломки, диких укоров совести. И всё это по причине возможной невозможности “Завтра”! Вот сейчас он довыпьет остатки оставшейся водки и… И всё!!! И, наконец то, вся эта мразняя бестолковщина под шумным и помпезным названием “Жизнь” далеко не благополучно  закончится!

   Наступали последние минуточки бытия. Но эти минутки были поистине звёздными, раз такие мысли зазвездились в Колянычевой башке! Неожиданно даже для себя, приосанившись, расправив изломанные совершенно говённой жизнью плечи, Коляныч жгучим, проникающе вдохновенным взором обвёл стихийно впадающую в предсмертный транс аудиторию. И, растопырив чакры, почти рефлекторно выпростав вперёд длань с зажатой в ней недопитой бутылкой,  уверенно заговорил красивым голосом! Да как заговорил. Всякие там импортные Цицероны да доморощенные Троцкие с ним в подмётки рядом не тёрлись!

Выпитая с такими сложностями водка вдыхивала в него новые силы и мысли. Близлежащий пассажирный народ сначала из любопытства, а затем всё более осознанно начал потихоньку высовываться из персональных обмороков и вслушиваться в нарастающий гул громовых раскатов и железобетонных тембров Колянычева голоса.

А голос этот ширился и креп. И еще больше убеждал своего хозяина в собственной  правоте. Он купался в лучах мимолётной дурной славы. Он просто пёрся от собственного красноречия!

О чем вещал Коляныч? Да ни о чем! И обо всем! Помянул недобрым словом застиранную до дыр истину, что наша жизнь - полное дерьмо! Что так коллективно и трагически покидаемая ими Жизнь изобиловала унижениями, болью и несправедливостью. А, следовательно, о чём же тут ещё жалеть? Что им, пассажирам, нечего терять, кроме невозвращённых долгов своим знакомым и невыплаченных налогов родному государству?

От этих неожиданных мыслей обречённый  народ в салоне гибнувшего самолёта зашевелился и заметно повеселел. А ведь и, правда! Не каждый день нам удаётся так крупно “натянуть” своих близких, а тем более, родимое Государство!

  Закончив пламенную речь, наш оратор сомкнул грозные очи, в изнеможении рухнул на заплёванный жевательной резинкой пол салона, с трудом подсунул увесистый кулак под щёку и захрапел. Великая миссия была благополучно завершена, а значит, можно и кемарнуть, с лиганца!        

     А тут и возгорание как - то незаметно рассосалось. Больше не воняло смертью и жженой электропроводкой. И, вроде бы, причин погибать уже не оставалось. Как выражаются яйцеголовые: “кризис благополучно миновал”! Стыдливо пряча повеселевшие глаза, граждане пассажиры рассаживались по местам, согласно купленным билетам. Стюардессы уверенно надевали на себя  профессиональную неотразимость и шарм.

   Ну, что тут прибавить к рассказанному? Так и не соизволившего проснуться во время посадки самолёта  Коляныча опять бережно несли, и опять на благодарных руках. Теперь уже к трапу. Коляныч мирно спал и видел счастливые сны. Да и много ли нам, пьющим мужикам,  для полного счастья надо? А?

 То – то!

А за трапом  ждало как всегда суровое  и совершенно  неумолимое “Завтра”.

 январь 2005 года.

Количество показов: 3229
Автор:  Денисов Владимир